— Судя по тому, кто несет службу у ворот Харкиса, спасшие меня воины вернулись еще быстрее меня, — вполголоса обронил Кир и похлопал ключника по плечу. — Прикажи, чтобы нам накрывали в трапезной. А мы скоро придем. И вот еще, подскажи мне, как теперь складываются отношения клана Сакува с ишей Текана? Все-таки убийство моей матери и деда не могло пройти незамеченным. Как же так? Или ловчие иши сделали это случайно?

Ключник замер, обернулся и, выпучив глаза, попытался что-то сказать, но только развел руками и замер, покачиваясь с пяток на носки, с пяток на носки.

— Ну ладно, — вернул его в сознательное состояние Кай. — Это ведь неважно? Не так ли? Сейчас мы сходим в спальню, разместимся, а потом вернемся в трапезную. Не волнуйся, я помню, где спальня.

Ключник вздохнул с облегчением и затопал по лестнице, а Кай снял со стены факел и махнул рукой в сторону длинного коридора — сюда.

— Это спальня? — удивился Эша, оглядывая сводчатый зал, окна в стенах которого начинались на высоте пяти локтей от пола.

— Это зал, в котором я учился фехтованию, — объяснил Кай. — В спальне сейчас куча мамок и теток, да и не рискнул бы я располагаться в спальне.

— Тебе эти своды кажутся ненадежными? — спросила Арма.

— Да, — кивнул Кай. — Тем более что это ловушка Паркуи. Сиуна камня и чистоты.

— Почему ты так решил? — удивился Эша.

— Чисто, — объяснил Кай. — Слишком чисто на улицах Харкиса. Харкис был прекрасным городом, но чистотой мог похвастаться только после утреннего подметания улиц и не дольше, чем до полудня. Да и никто другой, кроме властителя камня, не вознес бы точную копию Харкиса.

— Но откуда? — удивилась Теша. — Откуда он мог знать о Харкисе? Разве я ослышалась? Ведь был разговор о том, что Запретная долина создана так давно, когда в Текане вовсе не было городов?

— Смотри-ка, — удивилась Илалиджа, — а ведь девка-то дело говорит?

— Не знаю, — задумался Кай. — Но если та же Арма за пределами Запретной долины могла прислушиваться к чужим мыслям, что мешает сиунам двенадцати прозреть мою память у себя дома? Во всяком случае, все, что я вижу, я помню. Или, — Кай помедлил, — или почти все… Или они покопались в таких глубинах памяти, куда я сам и вовсе не заглядываю?

— А то, о чем ты думаешь теперь, они не способны прочесть? — насторожилась Илалиджа.

— Нет, — твердо сказал Кай. — Защититься от Паркуи у меня сил хватит. Ни Эшар, ни Сакува не стали бы устраивать такую ловушку.

— А какую бы они устроили? — спросил, позвякивая мешком с монетами, Шалигай.

— Много страшнее, — ответил Кай.

— Давай-ка мы разберемся сначала с тем, что имеем, — заметила Илалиджа. — А ну-ка, девочка… — Она посмотрела на Арму. — Я уже привыкла к твоим возможностям, но вчера вечером была немало удивлена. Полог, что ты накинула на себя и на Кая, не пропускал не только звуков, но и света. Надеюсь, что ты сотворила его не для того, чтобы замыслить что-нибудь против своих спутников. Впрочем, что я говорю? Дело молодое. И все же, сиун Паркуи — сиун камня. Вокруг каменные стены, будь добра, повтори этот наговор. Да постарайся. О! Вот так!

Илалиджа посмотрела на зеленоглазого:

— Теперь я готова выслушать тебя, блудный сын Харкиса.

— Изгнанный, но не блудный, — не согласился Кай. — Нам предстоит пройти еще пять сиунов. Эта ловушка, как я думаю, устроена сиуном Паркуи. И хотя среди нас трое выходцев из клана Паркуи, из Хилана, вряд ли кто из них сталкивался с его сиуном. Напоминаю, как он выглядит. Это «образ смутный, каменный или ветреный, временами человечный, принимающий облик воздушного вихря или каменного столба, могущего рассыпаться песком и развеяться вихрем». Так о нем писали теканские мудрецы.

— И как же ты заставишь его обратиться в воздушный вихрь или каменный столб? — нахмурился Эша.

— И как собираешься сражаться с каменным столбом? — почесал затылок Тарп. — Я уж не говорю, чтобы сражаться с вихрем?

— Подождите! — подняла руку Илалиджа. — Нас восемь воинов. Да, мы кое-что можем, но мы не просто в городе, где не меньше сотни хороших воинов, которые скорее будут подчиняться Паркуи, чем вернувшемуся внуку последнего урая. Мы в ловушке. Прежде чем обсуждать, как мы будем убивать хозяина ловушки, неплохо бы было обсудить, как нам самим избежать гибели!

— Дело говорит, — заметил Эша. — Вряд ли нас заманили в ловушку, чтобы потом возить по ярмаркам в клетке.

— Камень, камень, — задумался Кай. — Тут и думать нечего. То, что легко построено, так же легко может быть и разрушено. Я удивляюсь, как оно вообще не разрушилось до сих пор. Самое простое, что можно сделать, это обрушить на наши головы своды. Другой бы сделал это сразу же. Даже теперь. Но Паркуи, как мне показалось, честолюбив. Он из тех, кто любит поиздеваться над жертвой. Поэтому и его сиун не позволит себе убить нас, не видя происходящего. Что ж, мы устроим представление. Сейчас же все выходим на улицу!

— Что скажешь? — повернулась к Арме Илалиджа.

— Пока мы не выйдем из крепости, нас никто не будет слышать, — уверила пустотницу Арма. — А вот лишить их зрения я не могу. И уж тем более вывести нас из крепости, если они сами не откроют ворота.

— Нет, — оглянулся Кай. — Выводить из крепости никого не нужно. А вы пока что, да, я говорю это тебе, Эша, и тебе, Арма, вы пока вспомните, как потрескивали камни в черной пустыне. Особенно вечером, когда холод подступал к ним. Подумайте над этим!

Они распахнули двери так внезапно, что присевший на одну из ступеней ключник едва не скатился на мостовую.

— А ну-ка, старый приятель! — обнял его за плечи Кай. — А не вспомнить ли нам ночные празднества, которые устраивал мой дед? Вот здесь, у этих ступеней он ставил столы, и любой горожанин мог подойти, присесть с ним рядом, пригубить хорошего вина, пожаловаться на что-то или попросить помощи. Помощи я, конечно, не обещаю, но жалобы выслушать готов. Сделай это для меня, старый друг. Всего-то и забот, что вынести стол из зала сюда. Не нужно особых яств. Площадь у дома моего деда велика, все, кто захочет, могут прийти ко мне, никому не будет тесно. Хорошо?

— А и легко! — расплылся в улыбке ключник и тут же вытащил из-за пазухи свисток и задал жару окрестным соням. Забегали мамки и тетки, со стороны проездной башни примчались стражники и резво вынесли на улицу сначала несколько столов, а потом и скамьи. Забегали повара и служки, и у Кая, который наблюдал за всем этим, заблестели глаза.

— Все так и было? — спросила Арма его чуть слышно.

— Нет, — покачал он головой. — Не так. По-настоящему. Но и это очень похоже. Очень. Так похоже, что сердце сжимается. Не хватает только улыбок моей мамы и раскатистого баса моего деда. Ты придумала что-нибудь?

— Есть одно заклинание, — призналась она. — Шутливое. То самое, которое нужно. Меня научила ему Хуш. Гостю подают горячий отвар, он едва не обжигается, дует на кипяток, а когда подносит его к губам, то обнаруживает, что отвар превратился в кусок льда. И в этот момент хозяева говорят, что гость слишком сильно дул. Получается довольно весело.

— Но ведь речь идет не о кубке с отваром, — заметил Кай.

— Это точно, — согласилась Арма. — Но и сиун не будет раскален до кипения, да и воды, если уж он обратится в камень, в нем будет немного. Вряд ли больше одной или двух кружек.

— И все-таки нужно будет мгновенно охладить довольно тяжелый булыжник! — заметил Кай.

— А ты понесешь после этого меня на руках? — еще тише спросила она. — Как тогда?

— Послушай, — подошел к Каю Эша, — я, конечно, начинаю догадываться, что ты замыслил, но сделать это будет не так просто. Сколько будет весить твой сиун после того, как он явится? Нет, сразу скажу, что лучше всего тут бы справился Шувай со своим молотом. Но уж что тут говорить? Нет Шувая. Ты прикрой наш разговор, девица, прикрой. Так вот, если этот сиун будет весить хотя бы с тебя, зеленоглазый, то, чтобы превратить его в хороший зажигательный камень, мне потребуется неделя. И это при том, что я не буду упускать его из вида. Кстати, если он вздумает при этом ходить, то дело еще затянется.